Фандом: «Призрак 5» Роберта Шекли, Batman-франшиза (для команды fandom sci-fi 2012)
Автор: henna-hel
Бета: Cromo
Баннер: Киса Ванская
Размер: миди (7338 слов)
Персонажи: Фрэнк Арнольд, Ричард Грегор, Джонатан Крэйн (Пугало); эпизодически — Джокер и Харли Квинн; упоминается мистер Фернграум
Категория: джен
Жанр: кроссовер, приключения, триллер, юмор
Рейтинг: R
Краткое содержание: Самый сильный страх имеет вовсе не морду чудовища, не жуткие клыки и не цепкие щупальца. Самый сильный страх выглядит гораздо обыденнее и живёт гораздо ближе — внутри каждого из нас.
Предупреждение: упоминаются психотропные вещества и вызванные ими галлюцинации, жестокое обращение с людьми
Примечания: 1. AU, в которой «ААА-ПОПС» не убирает галлюциноген из воздуха ПКХ-5. Также автор оставляет открытым вопрос, как персонаж из одной вселенной попал в другую — для сюжета это не значащая деталь.
2. Возможен ООС Пугала; в данном тексте действует хэдканон автора, собранный из трилогии К. Нолана, Batman: The Animated Series и игры Batman: Arkham Asylum.
3. Последнее: здесь слэша нет. Совсем. Автор не хейтер, но трогать святое не станет.
Грегор не верил своим ушам. Он отключил рацию и ошарашено помотал головой, будто отгоняя призрачный туман — хотя к чему-чему, а к морокам за время пребывания на Призраке 5 он уже успел привыкнуть, некоторых даже начал считать родными. Оставаться на этой планете? Помогать арендатору? И, самое многообещающее, что нейтрализовать лонгстед-42 запрещено… Грегор битый час рассказывал компаньону, что ждет арендатора на этой всеми богами забытой планете, но без толку. Ну что же — Грегор мрачно улыбнулся — всё равно ясно, что это ненадолго. Арнольд поднимет панику, стоит ему только сойти с корабля и вдохнуть местный воздух, а арендатор… Грегор был абсолютно уверен, что тот откажется от идеи поселиться на планете, зараженной галлюциногенным газом, пробуждающим детские страхи после первой же ночи.
Тем не менее, стоило смыть разочарование, покрывшее прахом надежду на скорое возвращение на Землю, чем-нибудь успокоительным. Например, бренди. Грегор поднял бутылку, чтобы на просвет оценить, сколько осталось этого животворного напитка, и услышал позади себя застенчивое покашливание. Он обернулся и увидел Фиолетово-Полосатого Хватателя, смущенно комкавшего свою жестянку с шоколадным соусом и переступавшего с ноги на ногу. Грегор устало закатил глаза.
— Чего тебе? — грубо спросил он у Хватателя.— Сегодня уже не первое число. И, кстати, школу я закончил давным-давно.
— А я и не хочу есть тебя, — ответило чудище.
— Зачем тогда явился?
— Поговорить, — Хвататель уперся взглядом в пол и пояснил: — Скучно мне.
— Поговорить? — Грегор изобразил удивление и заинтересованность. — О чем же?
Фиолетовое существо решительно не желало поднимать глаза. Хвататель пялился на банку соуса в течение нескольких секунд, раздумывая, а потом вдруг предложил:
— Давай, поговорим об Арнольде. И Флинне.
***
Арнольд знал за собой такое свойство — вляпываться в самые безумные и заведомо проигрышные предприятия и затягивать в них же ближнего своего. Уже много лет этим самым ближним стабильно оказывался Грегор. Он выговаривал Арнольду много неприятного, но потом обреченно вздыхал, строил унылую мину и терпеливо переносил все последствия — за себя и за Арнольда сразу — все-таки лопнувшей авантюры. И, хотя химику каждый раз было мучительно стыдно за прокол, и он обещал в следующий раз перепроверять всю информацию, и старался себя утихомиривать, получалось это довольно слабо.
Но это дело казалось таким простым, таким надежным и безопасным… К тому же, Арнольд моментально проникся уважением к этому человеку, представившемуся как доктор Джонатан Крэйн — всё-таки коллега, ученый, неплохо разбирается в токсикологии, это видно с первого взгляда. Да и мистера Фернграума подводить не хотелось, поскольку контракт с ним еще не истек. Впрочем, последнее мало волновало Арнольда. Его перманентной жажде деятельности и любопытству было достаточно первого. Конечно, доктор Крэйн был ему прямым конкурентом, что крайне невыгодно, но, с другой стороны, что им делить, химику и психологу? Так что Арнольд согласился без колебаний.
Новые контракты были заключены неожиданно быстро — новоприбывший партнёр всего лишь диктовал требования, а «ААА-ПОПС» и независимый агент по продаже недвижимости соглашались со всем, безотказно, будто под гипнозом. С одной стороны доктор Крэйн, представляющий интересы психиатрической клиники Аркхэма, арендовал для неких исследований планету ПКХ-5 на неопределенный срок с условием, что на время действия договора нейтрализация лонгстеда-42 проводиться не будет. С другой, мистер Фернграум обязывался временно снять с аукционов этот лот, обеспечить ограничение доступа на планету любым её потенциальным посетителям, кроме тех, которых укажет доктор, и предоставить помощь с транспортировкой на неё и с первоначальным на ней обустройством. Таким образом, последний заключил дополнительное соглашение с мистером Фрэнком Арнольдом, представляющим интересы фирмы «ААА-ПОПС», согласно которому весь её штат — то есть, оба работника — должны выполнять указания доктора Крэйна с момента подписания документа и до окончания срока действия первоначального контракта с мистером Фернграумом. Формулировки были крайне туманны, но почему-то ни у кого, кроме находящегося далеко, за сотни световых лет, от Земли Грегора они не вызвали удивления — в самом деле, какая может быть конкретизация, когда речь идёт о планете, населённой привидениями, призраками, чудищами из детских снов и прочей чертовщиной, пусть и вполне прозаического происхождения? Так что Грегору велено было продолжать анализ состава атмосферы Призрака 5 по инструкциям, радированным Арнольдом, и ждать прибытия новых визитёров.
В назначенный день в космопорт, откуда должен был стартовать арендованный Арнольдом корабль, приехала допотопная наземная машина с проблесковыми маячками на крыше и решётками на окнах, на боку которой красовалась аббревиатура GPD. Колымага лихо затормозила у погрузочного ангара, и из неё, с водительского места, вылез улыбающийся довольный доктор Крэйн. Арнольд, суетившийся там, даже присвистнул, увидев эту картину.
— Привет, мистер Кей! — помахал он. — Где вы раздобыли эту телегу? В музее?
— Здравствуйте, — холодно ответил слегка помрачневший психолог. — Это муниципальная собственность. Что выделили, тому и рады, выбирать не приходится.
— О да, — подхватил Арнольд. — Сейчас так мало денег выделяют на исследования! Вы настоящий герой, если продолжаете заниматься наукой, несмотря на это. Такая самоотверженность… Нет, я не спрашиваю, на что вы живёте, я не собираюсь ни в коем случае лезть в ваши дела, но…
— Я понял ваш интерес. В любом случае, как видите, средства для экспериментов мне всё-таки удалось выбить.
— А какого рода эксперименты? — поинтересовался Арнольд, игнорируя явное нежелание арендатора вести светские беседы.
— Психологические, — отрезал тот и развернулся к автомобилю, прекращая разговор.
Арнольд пожал плечами, думая о том, что ему редкостно свезло лететь на странную планету вдвоём с настолько недружелюбным типом. Впрочем, тут же обнаружилось, что остаться наедине с доктором Крэйном ему вряд ли придётся: тот вытаскивал с пассажирских сидений полубессознательные тела, упакованные в смирительные рубашки, и, бережно поддерживая их под руки, вёл к кораблю, усаживая на ещё не погруженные ящики с грузом. Арнольд вытаращил глаза: он понял — вот теперь самое время начать переживать о том, так ли было правильно ввязаться в авантюру с Призраком 5. Бочком он приблизился к пыхтящему от натуги Крэйну — довольно субтильный долговязый психолог как раз пытался взвалить на своё хрупкое плечо пускающего пузыри амбала внушительных габаритов — и кашлянул, привлекая к себе внимание.
— Доктор Крэйн, кто эти люди?
— Мои пациенты.
— Они… они, что, полетят с нами? На Призрак? — Арнольд опешил.
— Ну да, — лицо психолога было невозмутимо. — А в чём проблема?
Арнольд переступил с ноги на ногу. Действительно, в чём? Он сам видел, что пищи, воды и аварийных баллонов с воздухом в грузах больше, чем нужно двоим или даже троим. Но почему «пациенты» в смирительных рубашках и явно накачанные транквилизаторами? Буйные? Арнольд решил озвучить вопрос.
— Почему ваши пациенты связаны? — Арнольд сощурился и сложил руки на груди, стараясь выглядеть внушительно. Но Крэйну, по всей видимости, эти попытки были до свечки.
— А это, доктор Арнольд, не ваше дело.
Химик сжал губы и обиженно засопел: надо же, какое хамство! Тем не менее, выудить из этого недотроги информацию совершенно необходимо.
— Доктор Крэйн, я не собираюсь подвергать себя и своего компаньона риску, допустив опасных психов на борт звездолёта, да ещё и с перспективой жить рядом с ними на не самой дружелюбной планете! К тому же, — добавил Арнольд, выдержав паузу, — я не смогу ничем вам помочь в ваших исследованиях, если не буду понимать их цель, объект, предмет и регламент, а ведь вы нанимали нас именно для этого, не так ли?
Крэйн вздохнул и всё-таки сдался.
— Эти мои пациенты, — он похлопал по спелёнатому плечу пошатывающегося громилы с расфокусированным взглядом, — клиенты психиатрической клиники Аркхэм. Не слышали о такой? — Арнольд отрицательно покачал головой. — Ну, там довольно много больных с, кхм, весьма специфическими отклонениями: серийные убийцы, террористы, насильники, — пояснил доктор Крэйн, но сразу же поспешил успокоить химика, лицо которого вытянулось так, что тот приобрёл некоторое сходство с Грегором, у которого такая мина из-за постоянного наблюдения за выходками Арнольда, была перманентной. — Эти господа не опасны. Не обращайте внимания на вид, в котором я их доставил — это всего лишь для их собственного спокойствия: они могли бы расстроиться, узнав, что им предстоит столь далёкое путешествие. А психически не слишком уравновешенные люди имеют сильную привязанность к насиженным местам, так что…
Арнольд понимал это, но всё же считал, что дело вовсе не в том, да и вообще странное что-то в этих пациентах…
— А какого рода исследование вы проводите? — поинтересовался он. — Оно не повредит вашим пациентам? И вообще, у вас есть разрешение на их вывоз на другую планету?
— О, конечно, если вы беспокоитесь только о бюрократических нюансах, то с ними всё в порядке!
Арнольд не понял, что имел в виду доктор Крэйн, но нерешительно утвердительно кивнул, и тот вынул из автомобиля дипломат, раскрыл его и поочерёдно передал химику несколько бумаг, подписанных «Харлин Квинзель, доктор медицины, главный врач психиатрической клиники Аркхэма» (с сердечком над «i»), «Харви Дент, окружной прокурор» и неким Джеком Напьером (без указания должности или статуса). В документах были разрешения на проведение экспериментальной психотерапии для лечения больных с перечислением имён и диагнозов последних, на использование ресурсов полицейского управления Готэма и письмо на официальном бланке мэрии Готэма, адресованное Джонатану Крэйну, в котором объявлялась благодарность адресату за неоценимую помощь в оздоровлении города и повышении его благосостояния, а также в избавлении от опасных бунтарей и террористов. Написано всё это было крайне необычными формулировками, но вид размашистых подписей, официально выглядевших синих печатей и гербового тиснения успокоил Арнольда. Он пожал плечами, извиняющееся улыбнулся — простите, дескать, не любопытства ради, а исключительно из-за интересов кампании — и отошёл в сторону. Пусть Крэйн сам разбирается со своими пассажирами, размещает их, а Арнольду достаточно волнения о багаже, ведь нужно бережно погрузить реактивы для более полного и тщательного исследования атмосферы ПКХ-5, пересчитать детали для установки там портативных воздушных шлюзов, и это не считая других, более привычных, вещей. Узнать о планах психолога он сможет и позже…
Но если бы Арнольд был внимательнее и дотошнее, он заметил бы краешки форменных брюк, похожие на те, что в некоторых местностях носят полицейские, у пациентов доктора Крэйна и сопоставил бы это с транспортом, на котором их доставил психолог, аббревиатурой на дверце и со странностями в предъявленных документах, составленных глумливо и неряшливо, будто в подражание официозу, кем-то с очень, очень неординарным чувством юмора.
***
Грегор сидел возле одного из домиков, того, на двери которого было написано «тгасклит», под собственноручно сооружённым навесом, любовался закатом солнца системы, где вращался Призрак 5, и курил. Козырёк из собранных в местном лесу широких жёстких листьев травы, похожей на земной банан, нужен был ему не для защиты от палящих лучей или от дождя. В тени навеса, рядом с Грегором, подобрав лапы, чтобы на них не попадали полосы красноватого света, сидел Тенепопятам. Он ловил растекающиеся струи сигаретного дыма, которым Грегор щедро засорял и без того отравленную — галлюциногеном — атмосферу планеты, и лепил из них колобки. Поначалу Грегора заставляла волноваться эта привычка Тенепопятама, потому что эколог не мог рационально объяснить, как нематериальный призрак управляется с газообразной субстанцией, да ещё и так ловко уплотняя её. Но потом он вспомнил, как в детстве любил строить башенки из мыльной пены и воображал, что умеет делать это и с веществом облаков (которые, к слову, представлялись ему мягкими, сухими и тёплыми, как распушенная вата), и вопрос решился сам собой. Грёбаное подсознание, чтоб его, снова играет детскими фантазиями. Переключается со страхов на мечты и обратно, смешивает все воспоминания в один ком. Наверное, это происходит потому, что Грегор слишком долго дышал местным воздухом. Впрочем, подсознание не заставляет убиться — и то хорошо. А остальное не важно.
В последнее время Грегор курил всё чаще и чаще, нервно сжимая, расплющивая, кончиками пальцев фильтры, вдыхая судорожно, не чувствуя вкуса, почти впустую изводя запасы сигарет. Арнольд обещал привезти ещё. И виски тоже. Чёртов Арнольд, где его носит? Вместе с арендатором… С того момента, как Грегор узнал новость о продлении срока работ на Призраке 5 в связи с заключением дополнительного соглашения, он осунулся и стал более дёрганым, чем когда его начали посещать кошмары из детства, угрожавшие съедением, избиением, разрыванием на куски и прочими видами мучительной и весьма неэстетично кровавой смерти. Правда, монстры приходили к нему и теперь, только с недавних пор они прекратили пугать своего хозяина. Напротив, они вели себя тихо, послушно, были даже милы — они всего лишь развлекали Грегора рассказами о его собственном детстве.
— Помнишь? — задумчиво спрашивал Фиолетово-Полосатый Хвататель. — Помнишь, как ты, Арнольд и Флинн хотели построить домик на дереве? Арнольд ещё убедил тебя, что будет хорошей идеей утащить необходимые для этого доски из сарая старого мистера Смига. А тот тебя поймал, и…
— Не напоминай! — смеялся Грегор. — Я потом с неделю не мог сидеть. А мама заперла меня под домашний арест. В принципе, она не стала бы это делать, она у меня добрая, но вредный старик так жаловался…
— Да-да, — подхватывал дружелюбный крокодилообразный монстр. — А как ты потом расстроился, что Арнольд и Флинн построили домик без тебя. А Флинн ещё и упёрся рогом, не будем, мол, его впускать, он не помогал. И Арнольд был с ним заодно, помнишь?
Грегор помнил. Вот так всегда было: стоило только появиться в их компании хоть кому-то новому, Арнольд сразу заглядывал тому в рот, бросая Грегора в полном одиночестве. Флинн, правда, пришлым в их компании не был, но… на него Арнольд равнялся всегда, даже когда Грегор был рядом. Флинн придумал Хватателя, Флинн сочинил Тенепопятама, Флинн принёс настоящий армейский нож, Флинн вырыл окаменелую ракушку, Флинн то, Флинн сё… Тьфу! Грегор от досады сплюнул на ещё не утоптанную ногами поселенцев почву такой дружелюбной планеты. Фиолетово-Полосатый Хвататель продолжал мечтательно бубнить, припоминая похождения троицы, в которой Грегор всегда был последним, забытым, покинутым…
Так что он даже не вспомнил, что в том случае, с домиком на дереве, построенная без него хибарка вскоре развалилась, так что пришлось радикально переделывать замысел, который был воплощен всей компанией вместе.
В другой раз Грегора навестил Тенепопятам. Призрак тёмных углов и подкроватных теней мостился на табуретке и, покряхтывая, вещал о том, как к Грегору, Арнольду и Флинну прибился соседский мальчик, Джонсонов… Будто сам Грегор не вспомнил бы без этого проклятого нелепого Тенепопятама! А он, конечно же, не забывал о том, что троица тогда ходила в цирк. Втроём, да — Арнольд, Флинн и юный Джонсон. Без него.
Так, чудовища из детских снов Грегора приходили к нему каждый вечер, чередуясь, как по графику. Заливаясь соловьями, они рассказывали о том, как Арнольд уходил в поход без Грегора, как Арнольд запускал воздушных змеев, не дождавшись Грегора, как Арнольд… Грегор поначалу погружался в воспоминания с удовольствием, прикрывая глаза, наслаждаясь ностальгией, запойно слушая вкрадчивые голоса привидений, но чем дальше — тем больше он мрачнел, сжимал кулаки и пытался не разрыдаться, как девчонка, от досад и обид, которые копились в нём, как оказывается, с самого нежного возраста, а он их и не замечал. Какая же сволочь этот Арнольд! Всегда, сколько Грегор помнил, Арнольд втягивал Грегора в затеи заведомо провальные и всегда бросал его. Всегда называл его другом и изображал обиду, если Грегор предъявлял какие-либо, хоть самые безобидные, претензии, и всегда менял его на кого угодно. А Грегор оставался в одиночестве и с ощущением собственного глубокого и неисправимого идиотизма. Всегда.
И вот теперь Грегор сидел на грубо сколоченной скамье и хмуро пускал клубы дыма, яркие и чёткие в косых лучах закатного солнца, и слушал болтовню Тенепопятама об очередном приключении Арнольда, о котором Грегор знал только понаслышке, потому что он сам отбывал очередное наказание, поскольку в очередной раз вляпался в неприятности ещё в самом начале авантюры.
— Слушай, — вдруг прервал призрака Грегор, — а почему вы постоянно рассказываете мне об Арнольде? И Флинне?
— А почему нет? Тебе же интересно? — беспечно махнул лапой Тенепопятам.
Грегор затянулся, отметив про себя лёгкое дрожание рук, и прищурился.
— Не-а, — наконец вынес он вердикт. — Всё не так. Я не с того начал. Вы не существуете. Вы — плоды моего воображения.
Призрак на редкость вежливо для существа или сущности, вынужденной выслушивать такие заявления, пожал плечами.
— Так вот, — продолжил тем временем Грегор, — это не вы, это я вспоминаю, как Арнольд и Флинн подставляли меня в детстве. Но это же всё было давно, верно? Мы были детьми! Дети — существа жестокие. Всякое могло быть. И это было понарошку, понял? И Флинна уже давно с нами нет!
— Как скажешь, — успокаивающе ответил Тенепопятам.
В домике раздался сигнал вызова рации. Грегор чертыхнулся, затянулся в последний раз и с размаху швырнул окурок. Наверняка звонит Арнольд, надо ответить. И поинтересоваться, где он шляется. Хотя тот разве скажет? Он вообще ничего интересного в последнее время не говорит. Всё только рассказывает об арендаторе. Что тот такой умный. Такой замечательный. Докторская степень, исследования, эксперименты. Помогает Арнольду написать его статью — ту, материалы для которой собирал Грегор: собирал, трясясь от страха, подсознательного, с которым ничего нельзя сделать, собирал, ежесекундно ожидая, что вот-вот призраки доконают его и он очнётся от морока уже в луже собственной крови, как те опалианские поселенцы. Но это же не важно — теперь соавтором Арнольда стал прекрасный доктор Крэйн. Крэйн рассказал о своей работе, Крэйн показал препарат собственного изобретения, Крэйн, оказывается, коллега-химик, Крэйн то, Крэйн сё…
Грегор отвечал на все восторги односложно и даже грубо, так что скоро Арнольд перестал терзать его разговорами. Грегор выключил рацию с облегчением. Чёрт, а когда они прилетят, так и не сообщил толком! Всё восхищения, восхищения… Грегор вытащил из шкафа найденную среди вещей неудавшихся колонизаторов брагу и, заново проигрывая разговор в мыслях, отправился искать кружку. В дверь тихо и застенчиво постучали, и в щель начал проникать серый туман Ворчучела…
***
Неугомонный Арнольд смог-таки немного разузнать об исследованиях Крэйна и даже, в некотором приближении, теснее познакомиться с психологом. Конечно, о многом тот умалчивал, либо рассказывал довольно неубедительно, будто сочинял на ходу, но в большинстве случаев всё же сдавался под напором бойкого химика, простодушно расспрашивавшего буквально обо всём.
Да, доктор Арнольд, мне было позволено провести несколько опытов на людях. Что? Негуманно? Позвольте заметить, что ваш компаньон уже весьма продолжительное время находится под воздействием лонгстеда-42, но это вы не называете «негуманным». Дело выбора? Но мои пациенты — люди со значительными девиациями в поведении — нет, они не опасны, я уже говорил вам это! — и не могут сами решать, что им необходимо. Ответственность за это лежит на лечащем враче… Да, я практикую и как психиатр. Конечно, есть лицензия. И я считаю, я абсолютно уверен, что итог эксперимента принесет моим подопечным только пользу. А вообще, будем считать это клиническим исследованием препарата — они обязательно проходят на людях. А данное вещество в той концентрации, которую я предварительно рассчитал в случае атмосферы ПКХ-5, можно описать как лекарственное средство с установленными фармакологическими свойствами, фармакотерапевтической группой и возможными показаниями к применению… Почему не думаете так? О, нет, страх — это не только то, о чём вы говорите. Страх многогранен. Страх разнообразен. Природа страха ещё до конца не изучена, но я утверждаю, что страх может быть полезен.
Глаза доктора Крэйна сверкали фанатичным и, пожалуй, не совсем здоровым, блеском, когда он увлекался, рассказывая Арнольду о своей работе, но химику это даже нравилось: он давно не встречал людей, настолько поглощенных наукой. Он несколько стыдился себя самого и своей профессии, ведь он когда-то променял перспективу исследований на бизнес, посчитав, что первое слишком скучно, да и бесперспективно в денежном измерении. Поэтому Арнольд проникся уважением к Крэйну и искренне переживал о результатах исследования, в котором — какая честь! — ему предстояло ассистировать. Впрочем, по большому счёту психолог не нуждался в помощниках, и, по всей видимости, компаньоны из «ААА-ПОПС» были нужны ему лишь для грубой работы, техническом обеспечении проживания на Призраке 5. Кстати, Арнольду показалось удивительным, что Крэйн оказался совсем не в курсе того, как управлять звездолётом, как настраивать подачу кислорода и менять другие настройки систем жизнеобеспечения — в общем, не смыслил ничего в современном оборудовании, в котором с лёгкостью разбираются даже дети. Нельзя сказать, что он просто не мог понять принципа действия приборов или запомнить алгоритмы их использования, ведь, напротив, он показался Арнольду несомненно умным, а в некоторых областях — едва ли не гением. Казалось, будто Крэйн свалился откуда-то из другого мира, более примитивного, и это объяснило бы его некомпетентность, но ведь такая версия более чем абсурдна… Да и Арнольд предпочел не строить гипотезы, а просто не замечать странностей. Правда, пару раз он пытался разузнать у психолога, почему так получилось, но получил такой холодный и совершенно неинформативный ответ, что бросил попытки. Да и зачем об этом беспокоиться: дело Крэйна — его пациенты, а не управление кораблём. С больными же психолог обходился так, что Арнольд не мог сдержать умиления и восторга — настолько тактичны, профессиональны и бережны были действия Крэйна по отношению к пациентам. «Неудивительно, — думал химик, — что он так неразговорчив, наверняка совершенно выматывается, заботясь о своих подопечных громилах.» И вправду: психолог ежедневно, по нескольку раз, навещал запертых в маленьких, но отдельных каютах-клетушках пациентов, бесстрашно заходя к буйствующим, вопящим и громящим нехитрую обстановку здоровенным мужикам, которых Арнольд обошёл бы стороной, так угрожающе и неадекватно они выглядели, и успокаивал их.
— Транквилизаторы? — поинтересовался однажды химик. — Как вы уговариваете их принимать таблетки, ведь они вон как беснуются…
— Газ, — коротко ответил Крэйн. — Им не нужно ничего глотать против воли, достаточно только дышать.
— Так вот, почему вы собираетесь исследовать воздействие атмосферы ПКХ-5 на людей! Но только действие у лонгстеда-42 другое — он пробуждает страхи…
— В больших количествах — да, но вы же помните принцип иатрохимии, верой и правдой служащий со времен Парацельса, доктор Арнольд? Всё дело в концентрации, в дозировке, в правильном применении.
Арнольд слушал, как гладко и правдоподобно Крэйн объяснял, как он собирается использовать природные запасы галлюциногена с Призрака 5 — не улавливая, впрочем, некоторых мелких нюансов — и восхищался изобретательностью психолога, передавая свои восторги Грегору во время каждого сеанса связи с ним. Грегор их не разделял, реагировал вяло либо грубо обрывал разговоры. Химик вздыхал: не понять компаньону радости познавания мира, препарирования вселенной, классификации всего сущего, нет у него этой жилки исследователя. Поэтому Арнольд не провоцировал компаньона, даже стал реже связываться с ним — он считал это ненужным. Грегор наверняка обижался, но тратить энергию и время на безрадостные беседы незачем. Да и так больше возможностей на расспросы Крэйна о его работе… Тот же не замечал ничего, кроме своих пациентов, постоянно записывал в блокнот какие-то наблюдения, катал по коридорам баллоны с неким газом — наверное, тем самым, успокаивающим.
Одним вечером — по корабельному хронометру, разумеется, ведь в тот момент даже ближайшая звезды была так далеко, что нельзя говорить о каком бы то ни было времени суток относительно неё — Арнольд столкнулся с Крэйном у дверей одной из кают, где обитали больные. Из-за запираемой психологом двери доносились дикие вопли, полные ужаса, но доктор не был нисколько смущён этим обстоятельством. Арнольд собирался пройти мимо, но слегка замялся, а потом и совсем остановился — ему было интересно, что такое происходит в каюте, что так сильно испугало несчастного больного. Химик попытался заглянуть в щель, но ничего толком не разглядел, а Крэйн резко захлопнул её, когда увидел Арнольда.
— Что происходит? — полюбопытствовал химик.
— Не обращайте внимания. Яркий симптом навязчивого состояния.
Арнольд заметил, что под мышкой психолог держит какой-то свёрток в грубой мешковине с торчащими верёвочными обрывками и пару текстильных предметов из ткани более тонкой и яркой. Крэйн проследил за вопросительным взглядом и нехотя достал из-за пазухи две разноцветные тряпичные перчаточные куклы, мешок, однако, прижав к себе ещё сильнее.
— Сказкотерапия, — прокомментировал он, демонстрируя кукол Арнольду.
Одна из них была сделана в виде Арлекина — красно-чёрный напополам колпак с бубенцами, рубаха в тех же цветах и полумаска на выбеленном тканом лице, тонкими чертами больше напоминавшим женщину, чем мужчину. Вторая игрушка — более яркая, сочетавшая в основном зелёный и фиолетовый, но и с пятнами других цветов — изображала персонажа, Арнольду неизвестного, но тоже явно шутовскую — об этом свидетельствовали аляповатость кукольного костюма и слегка жутковатая улыбка от уха до уха на её лице. Арнольд недоумённо разглядывал их, рассеянно прислушиваясь к приглушённым воплям из-за двери — пациент не успокаивался, хотя Крэйн использовал на него своего успокаивающего газа больше, чем обычно, так что дымок выбивался из щелей, поднимаясь к лицу Арнольда. Химик вдохнул его и закашлялся от резкого запаха.
— Простите, — вежливо сказал психолог. — Сегодня они беспокойны больше, чем обычно.
— О, вы в этом не виноваты! — ответил Арнольд. — Полагаю, это следствие путешествия.
— Похоже, так и есть, — согласился Крэйн.
— А для чего?.. — химик тронул тряпичную куклу.
— А, это… Они же как дети, ей-богу. Нужно всегда проявлять внимание, беседовать… сказки рассказывать. Вот это мне и помогает в моём деле, — психолог обезоруживающе улыбнулся. Арнольд в очередной раз поразился его терпению и самоотверженности, о чём сообщил, спустя час, скрипящему зубами от досады Грегору.
В чём-то Арнольд был прав — например, в том, что терпения психологу было не занимать. Вот только «сказкотерапия» вовсе не успокаивала буйных больных — напротив, после визитов Крэйна они начинали неистовствовать гораздо больше, затихая только тогда, когда их силы иссякали, и им не оставалось ничего больше, как лежать, забившись в угол и жалобно поскуливать и плакать от ужаса… Конечно, этого Арнольд не замечал, а если бы и увидел — нашел бы объяснение, списал бы на тяжесть случая. Так же, как он поступил, когда, после разглядывания кукол, той же ночью, увидел сон, в котором жуткие клоуны на цирковой арене разрезали его, Арнольда, на куски, кривляясь, показывая попутно и другие фокусы. Арлекин с девичьей фигурой в красно-чёрном трико изгибался в крендели в акробатических номерах, а второй шут, зеленоволосый, в фиолетовом сюртуке, поливал опилки на полу арены водой из цветка в петлице, жонглировал игральными картами, дико хохотал над кульбитами коллеги, раздирая рот в страшной улыбке, рвущей уголки губ, так что по подбородку клоуна текли струйки крови. Арнольд смотрел на это, но не хотел, он желал уйти, но не мог пошевелиться, потому что его руки и ноги лежали в отдельных ящиках, а туловище было распилено пополам, чуть ниже грудной клетки, и это не было больно, но пугало неизбежностью, невыносимой беспомощностью. Арнольд закрывал глаза, но его веки будто были прозрачными, а клоуны подходили к нему всё ближе, заглядывали в лицо, смеялись над ним, и Арлекин корчился всем телом, так что его гибкость казалась неестественной, резиновой, пугающей, и шут брызгал из цветка в петлице кровью… Арнольд проснулся в холодном поту, с отголоском собственного крика в ушах. С минуту он сидел на постели, глубоко дыша, стараясь успокоить сердце. Потом улегся, укрылся одеялом с головой и зажмурился. Рядом послышался шорох, и Арнольд снова подскочил. Но всё было привычно и мирно: на металлическом столике тикали часы, где-то едва слышно потрескивало раскалённое тонкое стекло ламп, дальше, через много стен и переборок, равномерно гудели двигатели. Арнольд отругал себя за мнительность, рухнул на влажные от пота неуютные простыни и вскоре уснул.
За дверью его каюты, время от времени растирая затёкшие длинные ноги, сидел Джонатан Крэйн и строчил в блокноте, прислушиваясь к дыханию беспокойно спящего Арнольда.
***
К тому дню, когда корабль с Арнольдом, Крэйном и несколькими полубессознательными больными вошёл в атмосферу ПКХ-5, Грегор даже не знал, хочет ли видеть своего друга детства и нынешнего компаньона, встреча с которым совсем близка и уже неотвратима. Но он был совершенно уверен, что заранее почти что возненавидел психолога, интеллект, исследовательское рвение и методы которого Арнольд так нахваливал во время коротких разговоров по рации. К тому же, Грегор чувствовал какую-то недосказанность, несоответствия, пробелы и лакуны в этих рассказах, вызывавшие у него смутные, но навязчивые подозрения. Так что в назначенный день он выпил большую чашку крепкого кофе, который, как он надеялся, хоть как-то его взбодрит, в компании с Фиолетово-Полосатым Хватателем, без мяса поедавшим шоколадный соус Смига прямо из банки, зачёрпывая его когтистой лапой, и уныло поплёлся к полю, координаты которого он выслал заранее как место посадки. Гости немного опоздали, так что Грегору пришлось некоторое время проваляться в сочной шелковистой траве Призрака 5, разглядывая белоснежные облака в радостно-синем небе. «Жаль, — думал он, — сейчас день, и нигде нет тени — ни одно из привидений сейчас не появится. И поговорить не с кем.» Наконец послышался гул, и в небе появилась стремительно приближающаяся и растущая по мере движения точка. На всякий случай Грегор отбежал в сторону. Корабль приземлился, выдвинул трап, и эколог, обречённо вздохнув, пошёл по нему. Грегор хотел бы оттянуть встречу на сколько угодно, пусть даже на считанные минуты, но даже утомительные процедуры прохода через шлюзы и поверхностной антисептики как назло оказались быстрее, чем обычно. Вскоре Грегор предстал перед как-то неестественно, слишком нервно и измученно, но чересчур энергично и часто улыбающимся и жестикулирующим Арнольдом и не менее утомлённым, но спокойным человеком, в котором он идентифицировал хвалёного доктора Крэйна.
— Эй, Дик, привет! — замахал руками Арнольд. — Знакомься, это Джонатан.
— Приятно познакомиться, мистер Грегор, — психолог сдержанно протянул ему ладонь. Грегор скривился, но руку пожал.
— Я слышал, — невозмутимо спросил Крэйн, — вы находитесь на этой планете уже довольно долго. Месяц? Или меньше? Это так?
Грегор кивнул.
— Я был бы весьма признателен, если бы вы согласились на небольшое интервью, рассказали бы мне о… том, что вам довелось здесь увидеть.
— Брось, доктор Кей, — вымученно рассмеялся Арнольд, — не мучай Дика расспросами, ты же видишь — ему не по себе. Ещё бы, если от этого газ видятся всякие привидения, призраки и эти… тгасклиты…
Арнольд слегка побледнел, будто припомнив что-то своё, не менее пугающее. Впрочем, Грегод тоже выглядел не цветуще, только, в отличие от гиперактивного компаньона, был медлителен и апатичен как никогда.
— И вправду, рано я начинаю вопросы задавать, — улыбнулся Крэйн. — Нам ещё предстоит большая работа руками. Вынести грузы, установить шлюзы… мы же не хотим получить передозировку лонгстеда-42, верно?
— Арнольд, — спросил вдруг Грегор, словно очнувшись, — ты же, конечно, привёз респираторы? А то меня, честно говоря, задолбало…
— Разумеется, дружище, не беспокойся! Они были погружены… они… ой… — лицо Арнольда, почти сиявшее наигранной радостью в начале фразы, внезапно приобрело глуповатое выражение, а сам он сник. Грегор закатил глаза.
— Почему-то я не сомневался, — прошипел он.
Арнольд ещё больше потупил взгляд и сгорбился.
— Но это же ничего? — жалобно произнёс химик. — Он же не так уж токсичен! С тобой же ничего не случилось, — Грегор хмыкнул, — значит, и мы с Джонатаном сможем…
— Вообще-то, господа, — перебил его Крэйн, — лично у меня есть средство защиты.
Он щёлкнул застёжками дипломата, который он до того держал в руках, и вынул уже виденный Арнольдом свёрток-мешок, из которого осторожно извлёк противогаз с портативным фильтром.
— А твой друг подготовился лучше, — ядовито заметил, не сдержавшись, Грегор. — Ну что же, пойдём?
Следующие несколько часов они потратили на выволакивание ящиков с грузами, и занимались этим до наступления темноты. Не приходилось даже думать о том, чтобы обустроить хотя бы одну комнату в любом из оставленных опалианцами домиков так, чтобы воздух в ней фильтровался, отделяя лонгстед-42, а между окнами и выходами была изоляция, не пропускающая галлюциноген внутрь. Доктор Крэйн разместил своих подопечных, по одному выводя безвольных людей из корабля, Грегор, на правах хозяина, приготовил ужин на скорую руку, все поужинали и разошлись спать. Арнольд остался в домике, облюбованном Грегором, заняв одну из комнат, Крэйн же отправился искать жильё по своему вкусу и поближе к своим пациентам.
Ночью Грегор проснулся от привычно зловещих шорохов, повалялся немного, глядя в потолок, и придумал прогуляться по дому в поисках чего-нибудь горячительного, раз уж не спится. По пути он решил заглянуть к Арнольду — посмотреть, в порядке ли его компаньон. Но у двери комнаты химика он столкнулся с образиной в лохмотьях с нечеловеческим лицом, будто сшитым из ткани крупного плетения, с выпирающей нижней частью, горящими глазами и частично зашитым суровыми нитками ртом.
— Привет, — сказал Грегор, зевнув. — Ты кто?
— Я Пугало, — ответил незнакомец.
— Странно, — заметил Грегор, — я тебя не помню.
— А должен?
— Вообще-то, да. Если ты из моего подсознания — а ты оттуда, — то я должен был знать о тебе.
Пугало пожало плечами.
— Такое бывает. Некоторые вещи уходят слишком глубоко.
— Ты прав, — кивнул Грегор. — Я долго не мог вспомнить, как убить Тенепопятама, пока пистолет случайно не попал мне в руки.
— Пистолет?
— Водяной, — пояснил Грегор.
— О, расскажи, пожалуйста, подробнее, кто такой Тенепопятам, — попросило Пугало.
— Ты же моё подсознание, — нахмурился Грегор. — Поэтому тебе должно быть известно.
— А я не знаю. Может быть, мы из разных слоёв памяти?
Грегор задумался.
— Пожалуй, да, — наконец согласился он. — В общем-то, вы все между собой, наверное, не знакомы. Вот Хвататель тоже ничего не говорил ни о Тенепопятаме, ни о Ворчучеле…
— Пойдём в кухню, нальём кофе с коньяком, и ты мне всё расскажешь, — Пугало потянуло Грегора за рукав.
— Погоди. Я хочу посмотреть, как он, — Грегор кивнул на дверь в комнату Арнольда. — Ты не заходил?
— Я же часть твоего подсознания, — напомнило Пугало. — Я не могу знать что-либо до того, как это узнаешь ты сам.
— А, точно.
Грегор тихонько приоткрыл дверь и заглянул. Пугало просунуло матерчатую голову в щель над ним. Арнольд, похоже, спал, свернувшись калачиком. Одеяло он отбросил в сторону, подушку судорожно сжимал в объятиях и бормотал что-то тревожное, иногда чуть вздрагивая.
— Спит, — констатировало Пугало. — Ничего интересного.
Грегора немного покоробила эта фраза: будто речь идёт о подопытном животном. Внезапно он подумал, что именно это ему слышалось между строк, когда Арнольд рассказывал о Крэйне и его экспериментах, и именно об этой черте, когда она изредка проявлялась в действиях беспокойного химика, волновался Грегор, считая её неэтичной. Эколог мотнул головой, отгоняя непрошенные мысли, и повернулся к своему новому воображаемому другу.
— Пойдем. Кстати, ваша братия в последнее время со мной чаще беседует об Арнольде и Флинне, о нашем детстве… Почему ты мне не рассказываешь мне о них?
— А ты хочешь поговорить об этом?
— Нет, — признался Грегор. — Честно говоря, мне уже надоела эта тема.
— Ну вот и не заморачивайся по пустякам, — Пугало беспечно махнуло рукой в драной перчатке. — Считай, что на твоей улице настал праздник. Впрочем, если захочешь побеседовать…
— Нет, — отрезал Грегор.
Наконец у него выпала возможность отвлечься от мыслей о предательствах Арнольда и об этом мерзком докторишке Крэйне. Грегор использовал её вовсю: он подробно, со вкусом, рассказывал Пугалу об оживающей одежде, о визитах Фиолетово-Полосатого Хватателя, но в начале же повествования о Тенепопятаме Грегор начал клевать носом, и Пугало отвело его в комнату. По пути они снова заглянули в Арнольду и обнаружили его сидящим на кровати с ногами, уткнувшимся носом в колени, равномерно раскачивающимся. Грегор встрепенулся от дремоты, но Пугало вытащило его из комнаты химика и строго наказало отправляться спать, пообещав, что присмотрит за Арнольдом. Оно говорило так убедительно, что Грегор успокоился, подумал: «И за каким чёртом я волнуюсь об этом придурке?» — и довольный, поплёлся в уютную постель. На прощание он даже дружески ткнул Пугало кулаком и заявил, что оно — хороший парень.
Почти сразу же, как его голова коснулась подушки, Грегор уснул, хотя уже светало. Он уже не слышал, скрип дверей и пола, когда Пугало вошло в комнату трясущегося от страха Арнольда. По большому счёту, обещание присмотреть было выполнено.
***
Шли дни. Несмотря на сказанное при встрече «мы», доктор Крэйн не принимал участия ни в сортировке багажа, ни в сборке шлюзов, ни в послепосадочном обслуживании корабля. Он всего лишь уволок куда-то баллоны со своим загадочным газом, остальную же работу предоставил «ААА-ПОПС», целиком посвятив себя беседам с пациентами и прогулкам по красивейшим лугам и лесам Призрака 5. Появлялся он нечасто, улыбался до ушей, что было заметно по его интонациям, даром что лицо закрывал противогаз.
Арнольд и Грегор, напротив, не были настолько довольны жизнью — даже больше, их состояние было из рук вон плохо. Химик едва переносил ночи, когда его сны населяли кошмары, а стоило проснуться — рядом тут как тут возникали чудовища, когда-то сочинённые им самим, Грегором и Джимми Флинном. Арнольд никогда не был так хладнокровен, как его компаньон, посему при встрече с Фиолетово-Полосатым Хватателем он запаниковал и едва не лишился руки — его спасло, что вовремя подоспел другой монстр, тряпично-соломенный, с мешком на голове, нагло заявивший Хватателю, что Арнольд его клиент, что он лично хочет его запугать, а остальные чудища, на это претендующие, могут катиться к чертям. Самоуверенный монстр после этой речи долго хлопал химика по щекам, разжимал его пальцы, отбирая кухонный нож, которым «Хвататель» собирался отхватить кусок мяса, светил в глаза Арнольда фонариком. Тот совершенно одурел от пережитого, поэтому не понял даже, в реальности находится или во сне, и не стал думать, зачем бы воплощению кошмара вести себя, как врачу во время спасательной операции. Впрочем, это длилось недолго: стоило только Арнольду окончательно прийти в себя, комнату заволокло едким туманом, и галлюцинации стали ещё гаже, разве что теперь химик валялся в беспамятстве, бессознательно бормоча о том, что видит, и не стараясь изувечить себя в уверенности, что борется с чудовищами. Тот случай, с Хватателем, он мог бы и забыть, если бы не длинный шрам, протянувшийся по руке, который он успел нанести себе до появления неожиданного спасителя; другие же, вызванные галлюциногенным дымом, были так ярки, что их отзвуки настигали Арнольда и днём, и заставляли всхлипывать от безысходности, когда никто не видел этого. Жаловаться вслух он не мог себе позволить, хотя бы из-за того, что Грегор был совершенно спокоен, а он, как подозревал Арнольд, пережил то же самое. Нельзя было показывать себя слабее компаньона. Поэтому он всё больше отстранялся от Грегора, и лишь только изредка отыскивал Крэйна и рассказывал тому о своих проблемах, неизменно начиная речи с «я не хочу показаться трусом, но как профессионалу вам должно быть это интересно…». Психолог выслушивал, говорил, что сочувствует, но помочь ничем не мог, как и следовало ожидать.
У Грегора же дела были несколько лучше, если бы не одно «но»: он почти совсем не спал по ночам. Перед сном, когда он только закрывал глаза, но ещё не проваливался в грёзы, к нему приходили старые знакомцы из детских фантазий и ворчали на Арнольда и Флинна, Арнольда и Джонсона, Арнольда и кого угодно. «Вишенкой» на торте, приготовленном из тоскливых воспоминаний, становились упоминания чудищ о том, что Арнольд беседует с Крэйном о своих галлюцинациях. В эти моменты Грегор скрипел зубами от ревности и злости: как это может быть? Это же их, их с Арнольдом и Флинном кошмары! Почему Крэйн вмешивается?.. Когда эти беседы окончательно выводили Грегора из себя, и он выходил из комнаты, он неизменно сталкивался с Пугалом. Они разговаривали до утра, обычно говорил эколог, рассказывая о своих детских фантазиях и костеря негодяя Крэйна и предателя Арнольда, оставившего его в одиночестве. Пугало, похоже, несколько забавляли эти беседы, но виду оно почти не подавало, разве что давало советы либо возражало. Например, на претензии Грегора оно ответило, что всем людям свойственен страх одиночества, иногда обоснованный, но чаще — нет. И задумчиво поделилось опасениями, что его самого однажды могут бросить его покровители, больше не нуждающиеся в его услугах, на что Грегор наивно ответил, как и сказал бы, пожалуй, любой человек, уверенный, что разговаривает с галлюцинацией в виду огородного страшилы, что оно же, дескать пугало, а люди уже давно пользуются ультразвуковыми отпугивателями и пестицидами, так что неудивительно, если Пугало останется не у дел. Кошмар рассмеялся, на что Грегор обиделся, но, впрочем, сразу же плюнул на это — глупо же обижаться на галлюцинацию. После бесед с Пугалом Грегор уходил спать, но поднимался по будильнику уже через час-полтора. Выделить себе дополнительное время на сон днём он не мог: ведь для этого придётся сказать о своих ночных рандеву с воображаемыми друзьями Арнольду, а тот обязательно отправит его к специалисту — Крэйну. Грегор из упрямства не собирался поддаваться такому повороту событий.
Однажды Грегор вышел на свою регулярную ночную прогулку позже, чем обычно. Как всегда он направился к комнате Арнольда, где его обычно и поджидало Пугало. Однако в коридоре антропоморфный кошмар не околачивался, вопреки своим привычкам. Грегор походил взад-вперёд и тихонько заглянул в комнату химика. Красновато светил ночник. Арнольд лежал на полу. Его тело выгибалось, будто в приступе столбняка — или словно какая-то невидимая сила скручивала его в узел. Он стонал, захлёбываясь воздухом, слюной и собственным голосом, и в стонах можно было различить бормотание о щупальцах, сильных, мокрых, которые, очевидно, жили сейчас в его голове и заставляли корчиться от боли. В тени в кресле сидело Пугало, подогнув под себя длинные тощие ноги. На подлокотнике лежали блокнот и карандаш, но наблюдатель их не трогал — он заворожено наблюдал за Арнольдом. Грегор остолбенел, но Пугало уже заметило его и встало с кресла. Кошмар подошёл к Грегору, не могущему отвести глаз от иллюзорных мучений друга, и потянул его прочь из комнаты.
— Ты не рассказывал мне о чудовище с гигантскими щупальцами, как у кальмара, только гораздо больше, — глухо сказало Пугало с укором в голосе, прикрыв дверь.
— Потому что я его не встречал, — машинально ответил Грегор.
— Разве? Хммм… У вас же общие кошмары… обычно.
— Видимо, этот он придумал без меня, с Джимми Флинном, — с горечью произнёс Грегор.
— О, — подхватило Пугало, — твой самый сильный страх — остаться без…
— Даже не начинай, — угрожающе процедил эколог.
— Ну, извини. А теперь я посоветовал бы тебе идти спать, без всяких там прелюдий.
— Но я не хочу спать! Я собирался поговорить…
— Парень, — воображаемый друг неожиданно ощутимо взял Грегора за плечи и тряхнул. — Ты видел своего компаньона? Между прочим, я могу ему помочь. Чего ты хочешь больше: побеседовать для успокоения нервов или спасти друга от щупалец гигантского кальмара?
— Во-первых, — фыркнул Грегор, — кальмара нет.
— У него — есть, — уверило Пугало.
—…Во-вторых, вряд ли он мне друг.
— Вот именно поэтому ты еженощно топаешь в его комнату? Поэтому ревнуешь к каждому встречному?
— Я не ревную! — даже в темноте было видно, как Грегор покраснел.
— Рассказывай! — Пугало издевательски хмыкнуло. — А теперь, будь добр, не мешай. Уйди и подумай о том, что я тебе сказал.
Спорить было бесполезно — да и с кем, с галлюцинацией? Грегор развернулся, но пошёл не к себе, а в соседнюю комнату. Он сел в кресло у стены и стал слушать. Действительно, у Арнольда хлопнула дверь, прозвучали лёгкие шаги, потом ещё что-то, едва различимое, и вскоре стоны и возня химика прекратились. Грегор сразу же успокоился и тут же задремал.
Утром его поднял до омерзения бодрый и довольный Крэйн, объявивший, что уже приготовил завтрак. Грегор, сонный, неумытый, потащился в столовую, откуда и вправду тянуло аппетитными запахами. Почти одновременно с ним из своей комнаты выполз Арнольд, такой же растрёпанный, не понимающий толком, что происходит. Они кивнули друг другу, вместе прошли к сервированному столу. Крэйн уже ждал их с кастрюлькой в руках.
— Господа, — провозгласил он. — Сегодня десятый день, как мы вместе исследуем эту замечательную планету. Я считаю, это нужно отметить! Поэтому я взял на себя смелость приготовить кое-что деликатесное — в такой день не стоит питаться обычными консервами, верно? Вот, салат из кальмаров…
Крэйн скользнул к обалдевшему Арнольду и положил ему в тарелку щедрую порцию. Из смеси овощей, риса и зелени торчали отборные крупные щупальца, скрученные бубликами. Химик посмотрел в тарелку помутневшим взглядом и позеленел. Его стошнило.
Грегор торжествовал. Теперь он был абсолютно уверен: его подозрения насчёт доброго доктора — вовсе не параноидальный бред галлюцинирующего одиночки.
***
Спор о том, этично ли угонять единственный на всю планету звездолёт, чтобы убраться с неё к чёртовой матери, к счастью, выиграл Грегор. Он долго тряс Арнольда, рыча, что этика тому парню и не снилась, что играть сейчас стоит по его правилам, да и вообще — у них форс-мажор, в результате которого «ААА-ПОПС» может остаться совсем без работников. Арнольд, на самом деле, и сам был бы рад покинуть планету, отнекивался только для проформы. Его с самого начала не прельщала перспектива встречи со своими застарелыми страхами, но если тогда он думал только о вредной атмосфере планеты, то как обернулась ситуация впоследствии, и предполагать не мог.
…Несколькими днями ранее Грегор нашёл в себе силы озвучить Арнольду свои подозрения насчёт Крэйна. Химик лишь слабо улыбнулся и сказал компаньону не дурить, но Грегор настаивал очень горячо, а потом просто попросил Арнольда подробно рассказать о перелёте с Земли до Призрака 5. В процессе беседы химик сам понял, что недоверие к психологу не беспочвенно. Особый интерес у Грегора вызвали слова Арнольда о якобы успокаивающем газе. Конечно же, на разведку за образцом этого «лекарства» пришлось отправиться Грегору — Арнольд напомнил ему о давней договорённости о порядке совместной работы: мол, я исследователь-теоретик, а лезть в пекло — твоя прерогатива. Но технически это оказалось не так уж сложно: более того, Грегор обнаружил не только газ, но и шприцы с мутной жёлтой жидкостью, причём всё это не было тщательно спрятано — видимо, Крэйн решил, что имеет дело с редкостно честными простофилями. Анализ показал, что действующее вещество в газе и жидкости одно и то же и по физиологическим свойствам оно похоже на проклятый лонгстед-42, только в разы сильнее.
Очевидно, что оба владельца предприятия на фоне этого обстоятельства совершили угон с совершенно чистой совестью. Главное, что теперь оба абсолютно точно знали: самый сильный страх имеет вовсе не морду чудовища. Самый сильный страх живёт гораздо ближе — в них самих.
Эпилог
— Мистер Джей, — протянула, кокетливо надув губки, Харли Квинн — или, как иногда она любила называть себя и что частично соответствовало её прирождённому имени, доктор медицины Харлин Квинзель. — Мистер Джей, что-то нашего Пугала давно не видно… Может, стоит поискать?
— Зачем он тебе, детка? — откликнулся колоритный тип, известный всему Готэм-Сити, да и не только, под псевдонимом «Джокер». — А как же я? Тебе меня не хватает?
— Что вы, мистер Джей! — страстно воскликнула она. — Вы — моя любовь навсегда! Просто… мне скучно.
— Ничего, мы что-нибудь придумаем. Оставь Крэйна в покое, он сейчас занимается тем, чем всегда хотел. Тем более, я ему и пару-тройку подопытных подарил, из полицейского управления…
***
Пугало сидел на валуне у подножия красивейшего сверкающего водопада. Он был в полном одиночестве — компаньоны из «ААА-ПОПС» всё-таки покинули его, в чём он, впрочем, не сомневался, не уверен был только в сроках, а «пациенты» весьма скоро поизносились и передохли. Когда парочка очистителей природной среды прекратила мешать ему, он даже обрадовался, но, одновременно, и разозлился: и количество подопытных уменьшилось, да и разговаривать с ними было любопытно. Теперь не с кем: последний подопечный буквально вчера предпочёл совершить сэппуку, чтобы вынуть изнутри воображаемого паразита. Нынче компанию Пугалу составляли лишь летучие мыши.
Ах, да: со временем его противогаз тоже приказал долго жить. Его это мало волновало, ведь у него иммунитет к собственному галлюциногену, что говорить о каком-то лонгстеде-42. Однако местный газ на него всё же подействовал.
Пугало, воплощённый страх Готэма, не боялся ничего — ни змей, ни пауков, ни даже самых страшных животных — людей. Его не беспокоили вымышленные чудовища и не трогали триллеры, снящиеся кому-то после просмотра. Пугало не боялся никого… кроме летучих мышей… и Бэтмена. Но приходилось учиться жить и с этим.
Пугало сидел на валуне у подножия водопада. Его окружали брызги воды и стая иллюзорных, видных только ему (да и некому кроме), крупных летучих мышей. Он вытянул дружащую руку, и одна из рукокрылых тварей приземлилась на неё, больно вцепившись коготками.
Совсем не страшно.
Мышка глянула на человека слепым чёрным глазом и ощерила мелкие зубы. Пришло время для самого сильного страха.
— Знаешь, Джонатан, а ведь ты остался совсем один, — сказала мышь. — И вряд ли кто-то придёт к тебе на помощь…