День моего одновременного деанона для всех моих исполнений с XXII тура DW-однострочников. Зачем-то я открылась только на первом тексте, а потом вдруг решила оставаться инкогнито до конца тура. Зачем - сама не знаю.

XXII-24. Джек Харкнесс |(/) Дэдпул (Марвел). "Ненавижу кроссоверы". Исполнение 1.
читать дальше«Этот парень совершенно безумен», - опасливо думает Джек, глядя на типа в чёрно-красной арлекинской маске. Тот же, не замечая настороженности Джека, увлеченно вещает:
- Ненавижу кроссоверы! Нет, ладно, если ваяют свои, с Паучком даже весело… ммм… ты будешь доедать этот сэндвич?.. И с Росомашкой тоже. Сорвиголова, правда, зануда, но он тоже ничего. А вот когда за дело берутся киношники – это гораздо хуже, поверь мне! Когда я смотрел «Росомаха: Начало», я весь поп-корн выблевал. Там меня играет какой-то красавчик, представляешь? Но это ерунда! Ему зашили рот, - он сокрушенно роняет обтянутое тканью лицо на ладони в перчатках, а Джек тем временем думает: «Тебе тоже не помешало бы… зашить». – Но хуже всего – фикрайтеры, - безапелляционно заявляет сумасшедший, быстро расправившись с горем из-за фильма и, заодно, с утащенным у Джека блинчиком. – Эти придурки кроссоверят меня с чем ни попадя. Вот, спрашивается, оно мне надо – беседовать с каким-то британским педиком? – прости, брат, без обид. Ты же вообще из другого канона!
- Кхм! Ты считаешь, что мы находится… эээ… в фанфике?
- А ты разве нет? – озадаченно спрашивает тип. – По-моему, это очевидно.
И, мурлыкая, запихивает в рот очередной блинчик.
Джек слышал, что этот наёмник бессмертен. И, кажется, он начинает проникаться - фанонным, сказал бы Дэдпул, если бы слышал мысли капитана Харкнесса – практическим интересом Мастера к логически абсурдной задаче убийства бессмертного.

XXII-38. Доктор | Донни ("Донни Дарко"). "Фрэнк просил кое-что передать". Исполнение 1.
читать дальше- Донни! Тебя зовут Донни, верно? – незнакомец машет рукой, пытаясь нагнать юношу. Тот резко оборачивается.
- Откуда вы знаете моё имя, мистер? – подозрительно спрашивает он и сразу же сам отвечает: - Ах, да. Новости.
- Не совсем, - незнакомец морщится. – Фрэнк… он просил кое-что передать тебе.
Глаза Донни округляются: конечно, он рассказал о своем новом друге психотерапевту, а та – родителям, но этот человек… Донни абсолютно уверен, что никогда раньше не видел его. Тем временем незнакомец продолжает:
- Фрэнк сказал тебе, что сегодня ночью произойдет конец Вселенной. – Донни осторожно кивает. – Но это не так. Фрэнк ошибся. Вселенная не разрушится в этот день.
Донни несмело и чуть застенчиво улыбается, но незнакомец беспокоен, будто принес совсем не добрые вести.
- Это хорошо, - говорит Донни. – Но почему Фрэнк сам не сообщил мне об этом?
- Он… ммм… он не смог.
- Ладно, - Донни кивает и переминается с ноги на ногу. – Я могу идти?
- Да-да… Удачи тебе.
Донни отходит уже достаточно далеко, когда незнакомец кричит ему:
- Донни, прости! Мне очень жаль!
Юноша машет рукой – дескать, не имеет значения. Наверное, он подумал о Фрэнке… или об ошибке. Но ошибки не будет: одна Вселенная сегодня погибнет. Маленькая, почти незаметная – но ради того, чтобы целой осталась большая.
- Прости меня, Донни, - шепчет Доктор и направляет вверх жужжащую отвёртку.
Рёв турбин всё ближе.

XXII-41. Доктор | НМП, Доктор берет в компаньоны очередного землянина и в один прекрасный момент обнаруживает, что у того два сердца (и, возможно, еще какие-нибудь детали таймлордовской анатомии). Шок, надежда, попытки во всем разобраться. Компаньон, желательно, оказывается не Мастером и даже не таймлордом. Исполнение 2.
читать дальше— …Граница между семнадцатым и восемнадцатым веками, наука развивается как никогда бурно: смутные времена, когда за знания сжигали на кострах, уже закончились, а век, когда всё видимое невооруженным глазом, и даже больше, уже изучено, ещё не начался. В природе ещё осталось много нового и люди жадно стремятся к этому. Медицина, например! Первые анатомические музеи! Основатель этого был весьма знаменитым человеком, любимцем русского императора… Хотя кому я это рассказываю? Привычка… — Доктор вздохнул, и шелестящий звук отразился от высоких каменных стен и стеклянных склянок, которыми были уставлены шкафы до потолка, так же, как мгновением назад эхом гудели его восклицания. – Медицина… Марте бы это понравилось.
Откуда-то раздалось вежливое покашливание. Доктор быстро повернулся вокруг себя и заметил в углу бедно одетого молодого человека с метлой и тряпкой в руках.
— А, ты здесь работаешь? — двинулся к нему Доктор, сияя дружелюбной улыбкой.
— Да, господин, — робко ответил юноша, подумал и добавил: — господин Рёйс, хозяин, не говорил, что у него сегодня ещё будут гости.
— Господин Рёйс не знал, что у него сегодня ещё будут гости, — подмигнул Доктор. — Я тут, эмм, инкогнито.
— Господин Инкогнито, я обязан сообщить хозяину о вас, — испугался молодой человек.
— Не стоит, я сам, — попытался успокоить его Доктор. — Так… ты тут убираешь, верно?
Юноша кивнул.
— И много слуг у господина Рёйса?
— Нет, здесь я один, — боязливо ответил молодой человек и вдруг тяжело, уже не понарошку, закашлялся.
— Ты болен? Что с тобой? — встревожено спросил Доктор.
— Простите, господин. Нет, господин, это у меня всегда, сколько я себя знаю.
— Интересно… — Доктор вытащил из кармана плаща фонендоскоп. Юноша тяжко вздохнул, отложил метлу и привычно задрал рубашку. Доктор приложил холодный кругляшок мембраны к груди юноши и…
— Два сердца? —вскричал Доктор. — У тебя два сердца?
— Да, господин, а вы разве не за этим пришли? — Доктор недоуменно распахнул глаза и юноша пояснил: — Господин Рёйс говорит, что я — главный экспонат музея. На меня часто приходят посмотреть.
Доктор продолжал хлопать глазами.
— Господин Рёйс осматривал меня и сказал, что у меня не только два сердца, господин. У меня всего два, только всё маленькое.
— О! — Доктор наконец понял: — Внутри тебя — твой сиамский брат!
— У меня нет братьев, господин. У меня вообще нет семьи. Только господин Рёйс.
— Да ты редкость, приятель! — восторженно заметил Доктор. — Чудо, что ты жив, и даже работаешь!
— Господин Рёйс говорит, что я плохо работаю, господин, — поник головой молодой человек. — А я не могу лучше, у меня грудь болит и глотку закладывает… — он снова закашлял. — Господин Рёйс говорит, что было бы лучше, если бы я помер, тогда бы он засунул меня в банку, как их, — юноша ткнул метлой в сторону шкафа, — и нанял бы нового, хорошего, слугу. Правда, я не понимаю, как: банки же маленькие…
Доктор нахмурился.
— Бросай-ка ты метлу. Пойдем со мной! Я тебе столько покажу… Павда, придется побегать, тебе будет тяжело, но мы что-нибудь придумаем. В 51-м веке прекрасная медицина, я отвезу тебя туда! Ну?
— Но, господин…
— Просто «Доктор», — решительно оборвал юношу таймлорд. — Пойдем же! Аллон-зи!
Через минуту в музейном зале остались только банки с зеленоватыми младенцами в кружевах. И тишина...

XXII-43. Доктор | Смерть. "Когда-нибудь ты придешь и за мной". — "Не думаю". Кроссовер с Пратчеттом только приветствуется. Исполнение 2.
читать дальше— Похоже, весы надо калибровать, — с сомнением протянул высокий тип с птичьей головой и надел на клюв пенсне, присматриваясь к чашечкам.
— Они же никогда не ошибались… раньше, — пожал плечами шакалоголовый и почесал за серым пушистым ухом.
— Всему приходит износ, кому как не нам это знать, — скрипуче засмеялся первый.
Доктор просто стоял и ждал, не решаясь предложить для ремонта звуковую отвёртку. Он уже попадал в это странное место, но никогда не задерживался в нём надолго.
Сердце Доктора уже лежало на одной чашечке, почти соприкасавшейся с земляным полом — настолько оно было тяжело. Вздохнув, шакалоголовый снова осторожно положил на вторую чашечку небольшое пёрышко. Чашечка с пером звонко брякнулась вниз, с сердцем — резко взлетела вверх.
— Нет, калибровка здесь не поможет. Пусть идёт, — махнул рукой человекоибис в пенсне.
Доктор нерешительно переступил с ноги на ногу.
— Но когда-нибудь, позже, вы же придёте за мной? Однажды я здесь останусь?
— Не думаю, — шакалоголовый попытался снять с чашечки весов перо, но не смог — оно весило слишком много, больше целой планеты. Он хмуро буркнул: - Отойди уже, не видишь, что ли, мешаешь работать!
Доктор забрал своё сердце и поплелся обратно, к свету в конце тоннеля.
Как бы нелегка ни была его совесть, его правда неизменно оказывалась несоизмеримо тяжелее.

Я тут немного рефлексирую, это перманентно и уныло.Почему-то мне кажется, что эти мои тексты на редкость удачны. То ли кроссоверы хорошие по умолчанию, не сделать из них конфетку было бы сложно, то ли что-то другое. В любом случае, как в той песне "Мои песни на самом деле хорошие, они мне даже самому нравятся" И читателям нравятся, судя по комментариям... Но не так уж сильно, потому что в голосовалке по результатам тура я снова пролетела. Ну что же, повод либо попытаться прыгнуть выше головы и написать Шедевр, либо выдрать клавиши у ноута во избежание порывов графомании, никогда ничего не писать и вообще помалкивать. Как бы то ни было...
Победители тура — молодцы, поздравляю


Обзорам.[L]henna-hel[/L] приносит в дневник свои <a href="http://henna-hel.diary.ru/p178015001.htm">исполнения</a> с XXII тура DW-однострочников.

@темы: пикспам, кавайная смерть, задротство, мы курим мифологию, Дохлая Лужа, Sound of drums, "Который год я новичок в фандоме", "Легкая тень пробежала по его лицу, и он пнул проходящую мимо кошку", "Там ужас, хаос, мрак и смерть. Пойдем, посмотрим?..", "Хорошо выглядишь, Бальдр. Только ногти не стриги - скоро пригодятся", "Обратно Ктулху занырнул, увидев будку...", чарующий Врач с голосовой отвёрткой в голубой полицейской конуре, "…ещё рано любоваться красотами наших болот, орхидеи ещё не зацвели", "